Книга Фельдмаршал И.Ф. Паскевич и русская стратегия в 1848-1856 гг.  - Алексей Кривопалов

Общее распределение войск на 1856 г. устанавливало численность Крымской армии в 98 батальонов, 50 дружин государственного подвижного ополчения, 63 эскадрона, 97 казачьих сотен, 264 полевых и 68 конных орудий. Южная армия должна была насчитывать 127 /4 батальона, 44 дружины государственного подвижного ополчения, 209 эскадронов, 45 казачьих сотен, 368 полевых и 128 конных орудий[720].

В сентябре 1855 г. в письме императору фельдмаршал справедливо отметил, что «положение дел наших с Австрией, в сущности, не изменилось сравнительно с прошедшим годом. Если Австрия не объявила нам доселе войны, то была удержана лишь сильной армией, собранной в 1854 г. в Польше»[721]. «В 1854 г., – указывал фельдмаршал в записке неизвестному адресату от 24 сентября 1855 г., – мы остановили австрийцев только скорым отступлением за Серет и готовностью встретить их со 170-тысячной, а в 1855 г. – 200-тысячной армией, собранной в Польше»[722].

Князь Варшавский и на этот раз советовал Александру II сосредоточить большие массы войск в составе Западной и Средней армий. 1 октября 1855 г. император ответил, что собрать 175 батальонов для Западной армии и 80-100 для Средней, как просит фельдмаршал, не представляется возможным[723].

В это время Военное министерство завершало составление общего боевого расписания русских войск на будущий, 1856 год. Сохранение всё еще достаточно сильной Крымской армии, а также заметное усиление Южной и Средней армий за счет Западной указывало на новую стратегическую линию сдерживания Австрии[724].

В последние месяцы жизни Николая I у России отсутствовали значительные силы на Волыни и в Бессарабии. Поэтому Западная армия Ридигера в Польше для создания угрозы флангу противника ориентировалась на действия по операционному направлению Брест-Киев.

Осенью 1855 г. новые планы стали, фактически, зеркальным отражением предыдущих. Теперь предполагалось, что при вторжении австрийцев в Царство Польское отступить должна ослабленная Западная армия, тогда как Средняя и Южная армии контратакуют противника во фланг. В случае вторжения на Волынь и в Бессарабию оборона пространства к югу от Полесья должна была осуществляться непосредственно Средней и Южной армией.

При этом первоначально отвергнутое Александром II предложение Паскевича относительно усиления Западной армии по существу оказалось исполнено. 8 октября 1855 г. военный министр князь В. А. Долгоруков писал начальнику Императорской Главной квартиры генералу В. Ф. Адлербергу, что по новому боевому расписанию Западная армия усиливается до 140–150 батальонов[725].

Тогда же в Военное министерство поступила на рассмотрение записка генерала Ф. Ф. Берга, командовавшего расположенными в Финляндии русскими войсками[726]. Доклад от 27 октября 1855 г. назывался «О военных действиях, возможных на севере в кампанию будущего 1856 года» и логически подразделялся на две части. В первой части генерал Берг анализировал опасность, которую неприятельская высадка могла представлять для Финляндии, Остзейского края и района столицы. Наиболее опасным направлением на северном театре Берг признавал Финляндию. С точки зрения Берга, эта провинция по стратегическим и внешнеполитическим причинам представляла более благоприятную цель, нежели Остзейский край. Во второй части записки он рассматривал перспективы десантной операции противника в Финляндии и те меры, которыми русское командование могло бы ей противодействовать.

Берг предположил, что даже в случае высадки на финском побережье главной целью противника на Балтийском театре будут Кронштадт и Петербург. После нерешительных кампаний на Балтийском море в 1854 и 1855 г. союзники должны были осознать тщетность своих попыток добиться успеха на Балтике без помощи многочисленной десантной армии. По оценкам Берга, в 1856 г. противник мог выделить для операций на севере до 60000 чел. Но поскольку для взятия Петербурга и Кронштадта требовалась армия силой не менее 150000-200000 чел.[727], неприятель, как представлялось Бергу, был бы вынужден действовать в два этапа.

На первом этапе при завоевании Финляндии экспедиционная армия союзников могла рассчитывать на помощь Швеции. И лишь после того как в ходе возможной кампании 1856 г. противник закрепится и перезимует на финском побережье, в следующем, 1857 г. могло состояться нападение на столицу России.

Еще в апреле 1855 г. Ф. В. Ридигер в письме военному министру Долгорукову высказал мнение, что решительный англо-французский десант на севере без помощи со стороны Швеции невозможен. Но если бы он даже состоялся, то для России отчасти был бы желателен. Поскольку резервы для такой операции противник мог высвободить лишь за счет войск, действовавших в Крыму, Ридигер посчитал, что подобная ошибка со стороны неприятеля «обратится в нашу пользу в том, что, уравновесив его силы с нашими на всех театрах, увеличит везде шанс успеха в нашу пользу»[728].

Когда Швеция 23 декабря 1853 г. объявила Николаю I о своем нейтралитете, формально ее порты остались открытыми для флотов всех враждующих сторон, что отвечало интересам Англии и Франции. В то же время король Оскар I запретил своим подданным поступать к ним на службу. Таким образом, в условиях тяжелой навигации в незнакомой акватории Балтийского моря союзный флот фактически остался без лоцманов.

В ответ на просьбу, высказанную Дании и Швеции со стороны России, закрыть гавани Эльфснабена, Карлсхамна и Киля, министр иностранных дел Швеции и Норвегии барон Г. Штирнельд отвечал русскому посланнику Я. А. Дашкову, что «трудно запереть двери дома, не имея к нему ключа… Мы этим ключом не располагаем, почему не в силах удержать флоты бросить якорь, где им вздумается»[729].

Сухопутная армия Швеции формально насчитывала 140 000 чел., из которых примерно 60 000 чел.[730] составляли действующие войска. Ее флот, помимо крупных кораблей, имел 328 канонерок, незаменимых при действиях в финских шхерах. Британский флот на Балтике в кампанию 1854 г. канонерских лодок не имел вовсе.